Краснодарский чай хорошо известен в России и за ее пределами. Но мало кто знает, что создателем первой русской заварки являлся бедный крепостной крестьянин Иуда Кошман.
Несмотря на гонения властей, смену правительств, революции и войны, он навсегда остался верен своему делу, пройдя путь от бедного крепостного крестьянина до известного на весь Советский Союз первого русского чаевода
Подробной информации о жизни Иуды Антоновича нет – известно лишь, что родился будущий отец русского чая в 1838 году где-то на Украине в крестьянской семье. После отмены крепостного права свободный, но нищий, он скитался по стране, перебивался случайными заработками, бурлачил на Волге, строил дороги в Центральной России. Считается, что свою чаеводческую карьеру он начинал в грузинском селении Чаква, куда вместе с семьей прибыл в 1884 году в составе партии переселенцев – русских и украинских безземельных крестьян. Там в то время закладывались первые в Грузии плантации чая, семена которого были привезены из Китая. Физически крепкий и трудолюбивый, Кошман вызвался ухаживать за вечнозелеными кустами. По воспоминаниям потомков, для него это занятие не было принципиально новым. Вполне возможно, что, будучи еще совсем молодым человеком, будущий агроном действительно уезжал на заработки в Турцию, где и освоил все тонкости чаеводческого искусства, начиная от посадки растения и заканчивая обработкой чайного листа.
Не покладая рук, он вместе с женой Матреной Ивановной работал на плантациях сборщиком чая, за что заслужил уважение десятника Никитовича, с которым у него даже сложились дружеские отношения. На одном из совместных чаепитий десятник зачитал Кошману высказывания ученых о том, что дальше Чаквы чайный куст расти не сможет. На что получил категорическое несогласие своего товарища: «Сердцем чую – будет расти чай и в Сочи, и в Туапсе, а может, и в Анапе».
Чудак, да и только
В возрасте 62 лет никогда не имевший за душой никакой собственности, Иуда Кошман, наконец, по программе переселения обзаводится клочком земли. Несмотря на приобретенное положение и заслуженное уважение начальства, он берет расчет на чайной плантации в Чакве и переезжает с женой Матреной Ивановной и сыном Иваном в небольшое поселение Сочи Солох-Аул (Солохаул), находившееся высоко в горах. Оно состояло тогда всего из семи дворов. На скрипучей телеге, прихватив нехитрый скарб, по небезопасным горным дорогам Иуда Кошман везет с собой и самую главную свою ценность – семена чая. Будучи уже немолодым человеком, он пламенно горит идеей его разведения на сочинских землях, заложения собственных плантаций и первым делом высаживает в горшки привезенные семена.
В течение года Иуда Антонович строит свой первый собственный дом и расчищает от леса около полгектара земли. Благодаря своему трудолюбию новый поселенец вызвал у немногочисленных соседей самые добрые чувства. «С раннего утра до позднего вечера он возился в земле. Можно было подумать, что он клад искал. Так глубоко перекапывал участок», – вспоминали они. Но ко всеобщему изумлению в расчищенную землю он садит не картошку или кукурузу, которыми можно прокормить семью, а восемьсот кустиков чая из горшков. Чудаком, блаженным, сошедшим с ума – кем только не считали Иуду Кошмана окружающие, считавшие довольно суровый горный климат совсем непригодным для этой сугубо южной культуры. К тому же попытки выращивать чай в районе нынешнего Большого Сочи предпринимались в конце XIX века задолго до Кошмана, но все они оканчивались гибелью растений.
Один против всех
Несмотря на, казалось бы, непригодные условия, первая зимовка растения прошла благополучно. Воодушевленный этим успехом, следующие четыре года Иуда Кошман вместе с семьей от чая буквально не отходил – полол, обрезал, укрывал кусты от ветра и жары. «Наш домик имел три комнаты. Самая дальняя была приспособлена под чайную «фабрику». Отец следил, чтобы никто из курящих в нее не заходил. Здесь требовалась абсолютная чистота. У нас имелась баня. Пока не вымоешься в ней, на «фабрику» не зайдешь», – из воспоминаний Татьяны Кошман, снохи Иуды Антоновича.
В 1904 году его труды принесли результат – Иуда Кошман собрал свой первый урожай. А через два года предложил чай собственного производства, названный автором «Бодрость», покупателям. За пакетик чая весом один фунт, или 454 грамма, чайных дел мастер просил рубль. Учитывая, что такого же веса хлеб стоил всего четыре копейки, а говядины – 14, дело сулило семье Кошмана если не богатство, то серьезный достаток.
Надо сказать, чай к XIX веку стал одним из главных напитков в России – его пили все сословия – и во дворцах, и в трактирах. Довольно быстро у Кошмана появилась своя клиентура – по большей части люди богатые, знающие толк в качественном чае. Но не всех радовал его успех – расправой грозили ему и торговцы импортным продуктом из Грузии, Индии и Китая, и владельцы Чаквинской монополии. Несколько раз он возвращался домой побитым, а однажды не вернулся вовсе – прямо с рынка на глазах постоянных покупателей его забирают в полицейский участок и обвиняют в подделке чая и торговле фальсификатом. Отдав все накопленные деньги под залог мужа, Матрене Ивановне удалось вызволить его на свободу, но с условием, что впредь торговать чаем он не станет.
На виражах режимов
«Мой чай – не подделка!» – во что бы то ни стало Иуде Кошману нужно было это доказать. Но каждая попытка оборачивалась провалом. Ученые-агрономы Сочинской сельскохозяйственной опытной станции его успех назвали случайным, а на сочинской выставке в 1909 году марку «Бодрость» признали фальсификатом. Упрямый чаевод решил действовать через столицу, но столичные селекционеры и агрономы отказывались даже рассматривать сомнительное растение, отправляя тому очередную отписку, что «севернее Грузии чай расти не может». Лишь в 1913 году в возрасте 75 лет он получил официальное признание своих заслуг. На выставке «Русская Ривьера», проходившей в Санкт-Петербурге, чай Кошмана получил заслуженную медаль, а вместе с ней и признание на самом высоком уровне. Больше местные чиновники не смели мешать агроному развивать и расширять свое дело.
Октябрьская революция и Гражданская война затронули даже такой маленький поселок, как Солох-Аул, но если готовую заварку погромщики забирали полностью, то чайные кусты Кошману удалось сберечь.
Летом 1923 года на Первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Москве Кошман за свой «самый северный в мире чай» получает золотую медаль и звание заслуженного чаевода страны. Там же постановили в условиях новой экономической политики в кратчайшие сроки начать производство чая в промышленных масштабах. Однако объявленная по всей стране коллективизация поставила под угрозу жизнь Кошмана и его семьи.
Под угрозой высылки он вступает в колхоз и становится наемным работником на собственной, некогда семейной фабрике – главное для него было сохранить свое дело. Теперь его земля и все имущество становятся общим, а любимое дело – задачей партии. Кошману предлагали перебраться в Сочи и консультировать местных специалистов, но он продолжал заниматься любимым чаеводством в Солох-Ауле, где и дожил до 97 лет. Осенью 1928 года в Сочи приезжают передовые ученые-агрономы, семена для новых плантаций берут у чаевода-самоучки. Мечты Иуды Кошмана о доступном русском чае начинаются сбываться, только сам он отношения к этому большому делу уже не имел, с ним научились справляться без старика.
Умер Иуда Антонович в 1935 году. Дети похоронили его, как он и завещал, в саду, среди дорогих сердцу чайных кустов, где уже покоилась Матрена Ивановна. Эти самые старые в России чайные кусты по сей день дают прекрасный урожай, а в доме-усадьбе Кошмана открыт музей.
По материалам сайта edemkavkaza.ru и документального фильма телеканала «Кубань 24» «Заварка Иуды»
